У нас в компании, дай Бог, наберется одна поллитра русской крови на всех, а л-т Шмидт - это папа. Как Карло. Только это оффтопик. Но я думаю, в субботу можно.
Когда-то тому назад, на старой канадуре образовалась группа балаболов, куда меня приняли даже без входного билета. Человек пять-семь сочиняли стишки в продолжение и подражание бессмертного нашего Козьмы:
Вянет лист. Проходит лето. Иней серебрится… Юнкер Шмидт из пистолета хочет застрелиться.
Натуры увлкающиеся, после страницы так пятьсот восемьдесят пятой перешли на лимерики:
Как-то поздней вечерней порой
Юнкер Шмидт услыхал чей-то вой
И подумал с усмешкой:
"Позабыл, видать, Ржевский,
Что у прапорщика - гемморрой..."
И нас, конечно, забанили. Насмерть, всех и сразу. Админ озверел - форум канадуры был заявлен как иммиграционный, а нифига не балабольский, но балаболили там все, а забанили нас. Очевидно, за балабольство с особым цинизмом, и в особо крупных размерах. И пошли мы, сирые и убогие, со своими стишками в другие места. Нас, детей л-та Шмидта, было несколько: братишка мой есть в Калгари, есть еще в Торонто, и сестренка в Монреале. А старик Шмидт, повелитель сервера, где нашли мы последний приют, вообще сгинул в аэропорту Шереметьево.
Калгарийскому братишке, я, кстати, под впечатлением этого тягостного воспоминания, сейчас прямо и позвонила насчет выпить и культурно отдохнуть. Суббота же.
Вот, кстати, залезла я на форум последнего приюта, и уперла оттуда из последних шмидтовских воспоминаний. Надеюсь, братишка не рассердится (это тот, который в Торонто).
Над седой равниной моря я стою, напившись с горя,
И читаю вслух нетленки, ямб с хореем замесив.
Образов рождая зори, голосом с волнами споря,
Стал подобен я Сократу - зол, печален и спесив.
Три подонка над волнами бьют четвертого ногами.
Он удары стойко терпит, будто дал молчать обет.
Я воззвал к нему стихами, объяснил, что Боже с нами,
Что, похоже, в этой жизни никакого счастья нет.
Ладно, пойду пить за здоровье юнкера, а также лейтенанта и всех его стихоплетов-детишек.