Это выдержки из школьного реферата моей племянницы.
Христианские реминисценции в «Москве – Петушках»
Вен. Ерофеева
Поэма В. Ерофеева “Москва - Петушки”, как и любое постмодернистское произведение, содержит в себе сочетание нескольких пластов культурных ассоциаций и дает возможность для множества интерпретаций. Среди различных подтекстов поэмы выделяют и библейский, вступающий в своеобразный синтез с другими пластами, прежде всего – с постмодернистским контекстом. Христианские мотивы появляются в поэме не только на уровне отдельных цитат, идиом и реминисценций, но и на уровне религиозного сознания героя с его своеобразной моделью мира, в контексте которой все действия и мысли героя приобретают особый, добавочный смысл, создавая целостную и, безусловно, трагичную картину бытия, что придает поэме характер религиозной мистерии, сочетающей черты исповеди героя с чертами проповеди.
Прежде всего христианские мотивы очевидны в поэме на языковом уровне. Задействование библейских цитат или идиом, имеющих библейское происхождение, является проявлением характерной для постмодернизма игры с различными культурными кодами. Но художественный мир поэмы, синтезирующий, как уже было отмечено, христианское мировоззрение с постмодернизмом, пропускает через себя и еще одну культурную традицию – карнавальную. Эта последняя наиболее отчетливо проявляется в сцене возлияния в электричке, где мы сталкиваемся с травестийным снижением различных слоев культуры и с наличием характерных для карнавальной культуры оппозитарных пар (“Герцен” и “декабрист”, “умный-умный” и “тупой-тупой”, “дед Митрич” и “внучек Митрич”, “он в жакетке – и она в жакетке; он в коричневом берете и при усах, и она – при усах и в коричневом берета”). Для карнавальной традиции в целом характерна “пародийная травестия священных текстов” , на ней и строится взаимодействие христианского и раблезианского пластов (не случайно, что апофеозом “карнавального пира” - возлияния в электричке оказывается профанация Веничкой идеи Эдемской гармонии перед Семенычем). Таким образом, влияние данной культурной традиции (как и традиции постмодернистической) на христианскую заключается прежде всего в “снижающем сведении до “пьяной реальности” (но, разумеется, не в осквернении). Но есть в напластовании культурных ассоциаций и более глубокий смысл- “симметричны мир сущий и мир евангельский” , “каждое событие существует одновременно в двух планах. Похмелье интерпретируется как казнь, смерть, распятие. Опохмеление-воскресение. После воскресения начинается новая жизнь-постепенное опьянеие, приводящее в конце концов к новой казни” . Для понимания этой симметричности миров и важны культурные коды, подключаемые лингвистически, за счет языковых реминисценций. Герой часто использует библейскую лексику, цитирует (причем не всегда точно) Священное писание. Евангельское происхождение имеет и лейтмотив повествования- “Встань и иди”, имеющий в книге множество различных форм (“Иди, Веничка, иди”, “А ты походи, легче будет”, “Ну так вставай и иди”, «поди на площадку и выпей», «талифа куми» и т. д.), требующий продолжения героем его пути. Отметим, что «призыв «встань и иди»- сквозной не только для «Москвы-Петушков», но и для Библии, он встречается здесь в самых разнообразных формах … в Ветхом Завете этот призыв, как правило, вложен в уста Создателя» , а в Новом Завете – Христа. Воскресителем по отношению к Веничке выступает его возлюбленная, что придает особый смысл их взаимоотношениям («я … был во гробе … А ей говорят: «Вот - он во гробе. И воскреси, если сможешь». А она подошла ко гробу … говорит: «Талифа куми» И что ж вы думаете? Встал - и пошел»). Приведенный выше отрывок является примером «контаминации новозаветных сюжетов» (в данном случае – сюжетов воскрешения), и позволяет с новой точки зрения (с точки зрения Веничкиного религиозного сознания) оценить взаимоотношения героя и его возлюбленной. Есть у нее и другое библейское воплощение – Суламифь, на что указывают многочисленные аллюзии на «Песнь Песней» в ее описании, вплоть до внешнего сходства (Веничкина «рыжая стервоза» и рыжая Суламифь: «волосы на голове твоей, как пурпур» (Песнь Песней, 7:61); «белый живот твой, круглый, как небо и земля» и «живот –круглая чаша» Суламифи).
Элементы христианского мировосприятия проявляются в поэме и в плане композиции: в сознании героя путешествие из Москвы в Петушки является возвращением в «небесный рай», «где не умолкают птицы ни днем ни ночью, где ни зимой, ни летом не отцветает жасмин», в идеальное пространство, где «первородный грех … никого не тяготит». Пространство, где разворачивается действие поэмы, несомненно, наделено характеристиками библейского пространства, и можно отметить сходство Петушков с центром библейского мира – Иерусалимом, в контексте чего путешествие героя приобретает значение паломничества. Таким образом, художественное пространство оказывается структурированным по христианскому принципу строгой оппозитарности, где Петушки являются Раем, а Москва – Адом. Москва и Петушки являются в сознании героя двумя крайними точками мира, его пределами, границы, о чем говорит повторяемый речевой оборот «во всей земле, от Москвы до Петушков». Важно отметить, что Москва и Петушки «неравнозначны по своему месту в общественном сознании.<…> Такая неравнозначность оказывает прямое воздействие на образы Москвы и Петушков в произведении Ерофеева. Петушки обращаются в плод индивидуального мифа героя поэмы, а за Москвой сохраняется устойчивое значение символа государственной мощи, некоего трансцендентального центра” , не отпускающего героя (“Ты от нас? От нас хотел «Убежать?”- спросит Веничку один из четырех убийц в финале). Если учесть, что повествование ведется от лица мертвого героя (“с тех пор я не приходил в сознание, и никогда не приду”), то возникает еще одна ассоциация – с загробным странствием души. Если предположить наличие взаимосвязи между поэмой Вен. Ерофеева и “Божественной комедией” Данте, где модель мира состоит не из двух частей Ад-Рай, как в православной традиции, а из трех: Ад – Чистилище – Рай), то в качестве Чистилища здесь выступает, скорее всего, электричка, где душа героя проходит путь духовного и физического страдания, а значит, и очищения...
весь реферат по понятным причинам не привожу - он длинный.