Если бы....
Добавлено: 29 мар 2010, 21:59
Если бы я мог, я бы позвонил Андрею, и мы поговорили бы про мушкетеров.
Так получилось, что последний класс школы я заканчивал в новом и сначала незнакомом мне месте, в другом городе, даже в другой республике бывшего Советского Союза. Довольно быстро я узнал, что один из моих новых одноклассников - мой сосед по многоэтажному дому и живет в соседнем подъезде. Мы стали после школы вместе ходить домой и допоздна засиживаться у него в комнате. У Андрея была своя комната в квартире родителей на восьмом этаже. Любимым его развлечением были книги по средневековой Европе: романы Дюма, Вальтера Скотта и Мориса Дрюона (огромный по тем временам дефицит). Андрей буквально бредил всеми этими королями, лордами и баронами. Он знал много имен и дат, смог показать на карте, где расположено такое экзотическое место, как Шато Гайар. Он отодвигал занавеску окна и, тыча пальцем в многоэтажки нашего городка, воодушевлено твердил: «Ты только представь себе, что вон там стоят войска Ришелье, а оттуда приплывают корабли герцога Бэкингемского…», и ужасно злился, когда я не мог отличить форму гвардейца кардинала от мушкетерского костюма или шпагу от палаша. В начале дикого капитализма 90-х он пытался построить свой бизнес, залез в долги, связался с бандитами, пытаясь отдать долги, запутался еще сильнее и, однажды, открыв окно своей комнаты и, взглянув в последний раз на «осаду Ла-Рошель», выпрыгнул из окна.
Если бы я мог, я бы позвонил Алене, и расспросил бы ее про сыновей.
Алена была самая маленькая ростом на нашем курсе. Возможно, она была самая маленькая во всем университете. Алена была не просто активная, а суперактивная, просто гиперактивная. Она занималась общественной работой, играла в волейбольной команде и в институтском театральном кружке. У нее всегда была короткая стрижка, и челка, которую она постоянно потешно поправляла. Помню, как Алена заставляла меня заняться общественной работой и помочь ей распространять билеты какой-то очередной лотереи. Бедная, она не учла, что у студента в голове не билеты, а другие, более приятные заботы ночных дискотек и пирушек, к которым на время сессии прибавляется забота, как бы сдать экзамен. Конечно же, я задевал куда-то эти билеты и не вернул за них всех денег. А откуда я мог бы их взять? Бывали времена, когда мы, ребята, ходили по общежитию, в надежде, что в какой-нибудь женской комнате нам перепадает что-нибудь на ужин. «Ну что мне с тобой делать?» спрашивала меня Алена, потешно встряхивая челкой, «тебя же из комсомола могут выгнать!» Потом я узнал, что деньги за билеты она отдала свои, хотя сама жила на одну стипендию. Когда Алена выходила замуж, она радостно сообщала про это каждому встречному в институте и всех приглашала на свадьбу (в какую-то далекую деревню). Те, кто был на свадьбе, рассказывали, что муж у Алены – здоровенный, в два метра ростом мужик. Алена подарила жизнь двум сыновьям-близнецам. Но подарив им жизнь, она подарила ее всю без остатка, и умерла во время родов.
Если бы я мог, я бы позвонил Вольфгангу, и расспросил бы про его кошек.
Вольфганг очень любил кошек и никогда не мог их завести, сначала из-за аллергии матери, потом жены. Вместо этого он стал собирать кошек, сделанных их керамики и фарфора, из дерева и пластика, на бумаге и шелке, плюшевых и металлических. Вольфганг жил в старинном отреставрированном крестьянском доме, с тяжелыми балками под потолком, в доме, со множеством шкафчиков и полок. И везде были его кошки. Они стояли на каминной полке и на кровельных балках, они висели вышитыми на ткани и нарисованными на пергаменте. Вольфганг знал их всех поименно. «Смотри», говорил он мне, «вон тот кот с рыжим хвостом – Фердинанд, а вот эта черная кошка – это Миа, мне прислали ее из Японии». Сколько у него было кошек, не знал и он сам. Я, пытаясь однажды пересчитать их все, остановился на третьей сотне, не пересчитав, наверное, и половину. Когда я засобирался уезжать в Канаду, мне понадобились деньги. Я попросил их у Вольфганга. «Хорошо», сказал он, даже не уточнив суммы. Я пытался предложить ему оформить какие-нибудь юридические документы. «Зачем?» спросил он, отрываясь от полировки очередной кошачьей статуэтки «Ты же все и так отдашь». Я постарался объяснить, что возможно не смогу отдать все сразу, если вдруг ему понадобятся деньги…. «Не понадобятся», сказал он и как-то странно улыбнулся. Через полгода после моего отъезда он ушел из жизни из-за рака, про который знал уже давным-давно, но никому не говорил. Деньги я отдавал уже его жене.
Я бы много кому позвонил, но не могу. Зато могу позвонить другим и услышать их голос. Лучше сделать это сейчас, чем потом, когда-нибудь, сказать: «Если бы…»
Так получилось, что последний класс школы я заканчивал в новом и сначала незнакомом мне месте, в другом городе, даже в другой республике бывшего Советского Союза. Довольно быстро я узнал, что один из моих новых одноклассников - мой сосед по многоэтажному дому и живет в соседнем подъезде. Мы стали после школы вместе ходить домой и допоздна засиживаться у него в комнате. У Андрея была своя комната в квартире родителей на восьмом этаже. Любимым его развлечением были книги по средневековой Европе: романы Дюма, Вальтера Скотта и Мориса Дрюона (огромный по тем временам дефицит). Андрей буквально бредил всеми этими королями, лордами и баронами. Он знал много имен и дат, смог показать на карте, где расположено такое экзотическое место, как Шато Гайар. Он отодвигал занавеску окна и, тыча пальцем в многоэтажки нашего городка, воодушевлено твердил: «Ты только представь себе, что вон там стоят войска Ришелье, а оттуда приплывают корабли герцога Бэкингемского…», и ужасно злился, когда я не мог отличить форму гвардейца кардинала от мушкетерского костюма или шпагу от палаша. В начале дикого капитализма 90-х он пытался построить свой бизнес, залез в долги, связался с бандитами, пытаясь отдать долги, запутался еще сильнее и, однажды, открыв окно своей комнаты и, взглянув в последний раз на «осаду Ла-Рошель», выпрыгнул из окна.
Если бы я мог, я бы позвонил Алене, и расспросил бы ее про сыновей.
Алена была самая маленькая ростом на нашем курсе. Возможно, она была самая маленькая во всем университете. Алена была не просто активная, а суперактивная, просто гиперактивная. Она занималась общественной работой, играла в волейбольной команде и в институтском театральном кружке. У нее всегда была короткая стрижка, и челка, которую она постоянно потешно поправляла. Помню, как Алена заставляла меня заняться общественной работой и помочь ей распространять билеты какой-то очередной лотереи. Бедная, она не учла, что у студента в голове не билеты, а другие, более приятные заботы ночных дискотек и пирушек, к которым на время сессии прибавляется забота, как бы сдать экзамен. Конечно же, я задевал куда-то эти билеты и не вернул за них всех денег. А откуда я мог бы их взять? Бывали времена, когда мы, ребята, ходили по общежитию, в надежде, что в какой-нибудь женской комнате нам перепадает что-нибудь на ужин. «Ну что мне с тобой делать?» спрашивала меня Алена, потешно встряхивая челкой, «тебя же из комсомола могут выгнать!» Потом я узнал, что деньги за билеты она отдала свои, хотя сама жила на одну стипендию. Когда Алена выходила замуж, она радостно сообщала про это каждому встречному в институте и всех приглашала на свадьбу (в какую-то далекую деревню). Те, кто был на свадьбе, рассказывали, что муж у Алены – здоровенный, в два метра ростом мужик. Алена подарила жизнь двум сыновьям-близнецам. Но подарив им жизнь, она подарила ее всю без остатка, и умерла во время родов.
Если бы я мог, я бы позвонил Вольфгангу, и расспросил бы про его кошек.
Вольфганг очень любил кошек и никогда не мог их завести, сначала из-за аллергии матери, потом жены. Вместо этого он стал собирать кошек, сделанных их керамики и фарфора, из дерева и пластика, на бумаге и шелке, плюшевых и металлических. Вольфганг жил в старинном отреставрированном крестьянском доме, с тяжелыми балками под потолком, в доме, со множеством шкафчиков и полок. И везде были его кошки. Они стояли на каминной полке и на кровельных балках, они висели вышитыми на ткани и нарисованными на пергаменте. Вольфганг знал их всех поименно. «Смотри», говорил он мне, «вон тот кот с рыжим хвостом – Фердинанд, а вот эта черная кошка – это Миа, мне прислали ее из Японии». Сколько у него было кошек, не знал и он сам. Я, пытаясь однажды пересчитать их все, остановился на третьей сотне, не пересчитав, наверное, и половину. Когда я засобирался уезжать в Канаду, мне понадобились деньги. Я попросил их у Вольфганга. «Хорошо», сказал он, даже не уточнив суммы. Я пытался предложить ему оформить какие-нибудь юридические документы. «Зачем?» спросил он, отрываясь от полировки очередной кошачьей статуэтки «Ты же все и так отдашь». Я постарался объяснить, что возможно не смогу отдать все сразу, если вдруг ему понадобятся деньги…. «Не понадобятся», сказал он и как-то странно улыбнулся. Через полгода после моего отъезда он ушел из жизни из-за рака, про который знал уже давным-давно, но никому не говорил. Деньги я отдавал уже его жене.
Я бы много кому позвонил, но не могу. Зато могу позвонить другим и услышать их голос. Лучше сделать это сейчас, чем потом, когда-нибудь, сказать: «Если бы…»