Каморка

5 февраля 1919 года Фалькенгайн, командир оккупирующей Белоруссию 10-й немецкой армии, подписывает в Белостоке тайный договор с новоявленным польским правительством. На территории, занятой немецкими войсками, поляки беспрепятственно формируют воинские части, вооружаются и развёртываются для наступления на восток.

Линия разграничения между Красной армией и бывшим рейхсвером проходила через населённые пункты Свентяны (ныне Швенчёнеляй) — Лида — Пружаны — Брест, то есть отхватывала приличный северо-западный кусок нынешней Белоруссии. К полякам эта условная черта, проходившая на 100-200 километров к востоку от границы Царства Польского, никакого отношения не имела. Но они преспокойно заняли территорию в немецком тылу, и 9 февраля с милостивого согласия немецкого гарнизона парадным маршем вступили в Брест.

Да-да, за двадцать лет до того самого парадного вступления Красной армии, по поводу которого пролито столько крокодиловых слёз!
А 13 февраля авангард Полесской армии Антония Листовского пересёк линию разграничения и начал боевые действия против Советской России. Первым актом войны стало внезапное нападение на красный гарнизон в Берёзе-Картузской, местечке, распложенном в сорока километрах на восток от «советско-немецкого кордона» Пружан.

Польская историография преподносит это вероломное нападение не как начало агрессии, а как подвиг отважных героев, сумевших разгромить втрое больший по численности отряд РККА. Что тут скажешь!? Вероломство — это ведь когда врасплох застают Польшу, обратное же действие считается истинно рыцарским качеством.

16 февраля власти Белорусской ССР предложили польскому правительству провести переговоры о границах, но их предложение банально проигнорировано. О чём говорить, если польские жолнеры наступают? Пока русские бьют друг друга на колчаковском и деникинском фронтах, Листовский и Шептицкий развивают успех, к августу овладев Минском и Бобруйском.

Пан Пилсудский пренебрежительно отзывается как о красной, так и о белой армиях. Он уже грезит о Великой Польше, способной «легко обеспечить себе сферу влияния, которая простиралась бы от Финляндии до Кавказских гор».





В Российской империи у поляков было Царство Польское. В советской империи у поляков была ПНР. А у нас в польской империи не было ничего, даже права называться именем предков. Наши земли занимали польские переселенцы-осадники, призванные окончательно полонизировать восточные окраины — «кресы всходни».

Источник: http://rusnext.ru/recent_opinions/1455465415

Польские плебеи кичатся самомнением о своей культурности. А не деле выходит как раз наоборот.


По дороге в Минск автобус останавливается в селе Першаи. Над его панорамой панует радзивилловский костёл святого Юрия, а православная церковь опять-таки приютилась между хатами жителей.

На ум приходит, что в Кобыльниках, откуда родом моя бабушка, тоже роскошный костёл в центре и скромная церковка на отшибе. И так — по всей Беларуси. Тут и там высятся памятники семнадцатого-восемнадцатого веков, напоминающие о польском господстве. Не просто напоминающие, а гордо и властно подчёркивающие своё первенство, прямо-таки вопиющие о нём, в полном соответствии с библейскими словами «камни возопиют».

Белорусы, конечно, не принадлежат «высокой латинской культуре», которую Варшава столько веков силилась распространить на схизматиков. Но своей, домашней культуры хватает, чтобы поддерживать все исторические памятники — католические ли, польские ли — в достойном состоянии. А ведь могли бы взять да снести, чтобы не будоражить неприятные воспоминания.

Читатель скажет: так это ж храмы! Так это ж святое! Святое, не спорю. Но православные храмы в Польше — разве не святое? Стоял в Варшаве красавец собор во имя благоверного князя Александра Невского, творение великого архитектора Леонтия Бенуа — но его снесли. По той же самой причине, по которой сейчас хотят сравнять бульдозерами советские военные мемориалы — чтобы не напоминал о русском господстве.

Источник: http://rusnext.ru/recent_opinions/1459681190