В СССР было всё сложнее. Предложение служить в КГБ получали молодые люди, которых кгбисты сначала скрытно разрабатывали в течение длительного времени. И родственников тоже прослеживали. И лишь после большой проделанной работы подходящему кандидату делали предложение, отказ от которого был чреват неприятностями. Это был бы не полный слом картеры, но её существенное усложнение. Потому что переводчик с японского языка Ленников мог в то время устроиться на работу только в государственную организацию. Причём в такую, которая работает с иностранцами и иностранными партнёрами. В таких организациях всегда был сотрудник "действующего резерва" КГБ, обычно по штату заместитель начальника отдела кадров или помощник руководителя организации. Этот сотрудник следил за безопасностью, вербовал себе тайных осведомителей и не позволил бы нанять на работу неблагонадёжного отказника, у которого непонятно, что на уме. Ленников это хорошо понимал и этим оправдывал своё согласие служить в КГБ. Впрочем, я не пересказываю его оправдания, а знаю, какие в то время были порядки.
Кем мог бы устроиться на работу японист Ленников, живущий во Владивостоке во время позднего Брежнева? Быть может, преподавателем-почасовиком в местном университете, где он работал бы за мизерную зарплату в ожидании, когда откроется вакансия. Или, быть может, учителем английского языка в средней школе. Куда не обязательно его бы приняли на работу без педагогического образования. В Москве у него было бы больше возможностей, устроившись в издательство иностранной литературы или в какое-нибудь бюро переводов или патентный отдел нережимного предприятия. Однако в Москве всегда очень привередливо смотрели на выпускников провинциальных вузов. Без блата провинциалу такую работу получить невозможно. И вообще переезд в Москву из Владивостока -- слишком дорогое предприятие.
Поэтому мотив Ленникова принять предложение служить в КГБ мне вполне понятен. Эта служба открывала ему перспективу работать в советских представительствах в Японии. При этом он получал бы у себя на Родине свой полный офицерский оклад в советских рублях и ещё один более высокий оклад в Японии в йенах и в сертификатах Внешпосылторга, причём с золотой полоской, а не с синей. Курс обмена таких сертификатов на чёрном рынке на рубли был 1 к 20. Такова была их покупательная способность. По опыту двоих моих друзей-одноклассников, живших в Москве, после одного года службы в Египте в качестве военных переводчиков в звании лейтенант, каждый смог себе купить по автомобилю ГАЗ-24 и сделать первый взнос за трёхкомнатную кооперативную квартиру. Это было в 1970 году. Для офицера в возрасте 24 года -- недосягаемая роскошь.
