"Двенадцать этажей"

[Игорь Николаевич]

О чем можно подумать переезжая в лифте с первого на двенадцатый этаж? И сколько это во времени, пока доедет лифт? Двадцать секунд? Тридцать? Секунды бегут, а я вспоминаю.

Я вспомнил, когда увидел впервые его, маленького, белобрысого мальчугана в детской буденовке. Почему то мне запомнилась эта буденовка, наверно я позавидовал, что у меня такой нет: такой же как у наших героев детства из кинофильмов про неуловимых мстителей. Он был на голову ниже меня, намного шустрее и выносливее, мог за секунду взобраться на любое дерево, соорудить из чего угодно удочку и главное всегда наловить этим намного больше рыбы, чем стоящие рядом ребята с покупными рыболовными снастями.

Его звали Сергей, но я всю жизнь называл его только Серега. Мы подружились с ним сразу: гоняли на велосипедах на речку и в лес, вырезали удочки из орехового куста, изготавливали луки и стрелы, насмотревшись киношных индейцев. Я уступал ему во многом: Я был труслив, он мог не задумываясь ударить соперника выше и сильнее его. Я вечно отставал, карабкаясь по оврагу или залезая на руины деревенской церкви, он проникал в любые расщелины, забирался на любые высоты, но все равно мы были лучшими друзьями. Он находил во мне то, чего не хватало ему самому.

Как-то раз я с удивлением заметил, что он очень плохо читает. Для 6 класса школы он читал на уровне второклассника и читать не хотел. Те книжки, которые я давал ему про остров сокровищ или про полеты к неизведанной планете он возвращал мне непрочитанными. Это я заметил сразу. Но что он любил и умел делать, так это слушать.

Совcем случайно он обнаружил у меня большую коробку с диафильмами. В те времена, когда в телевизоре был только один канал, и дети с нетерпением ждали воскресения, чтобы посмотреть «В гостях у сказки», диафильмы были нашей отдушиной, восполняемой у сегодняшних детей интернетом, видеоиграми и мультсериалами. Очень часто вечером мы вывешивали белую простыню на стену, включали фильмоскоп и начинали смотреть диафильмы: «Тайна далекой планеты», «Путешествие к центру Земли», «Затерянный мир» - сколько их было!

За фильмоскопом всегда стоял я. У этого была своя причина: коротких надписей под картинками мне было мало. Я начинал, прочитав строчку, додумывать к ней продолжение, целый абзац, если не целую историю. Моему младшему братишке, который читать еще не умел, это не очень нравилось. Не потому, что было очень долго, а потому что я, в порыве своей фантазии мог нагнести такого страха, описывая огромных кровососущих червяков на далекой планете или с громким ревом изобразить динозавра, что братишка от страха медленно сползал под диван и уже оттуда выглядывал только если картинка была не такая страшная или я, устав от болтовни, ограничивался прочтением титров.

Зато как мое представление нравилось Сереге! Он не утруждал себя чтением титров, он полностью полагался на мои комментарии, умудряясь задавать при это еще какие-нибудь вопросы. Особенно его интересовали технические детали, типа как стреляет космический пулемет или на каком топливе летает космический корабль, и если я при этом говорил что-то типа «на черной энергии», ему этого объяснения было вполне достаточно.

Таким образом у нас и сложилась наша мальчишеская дружба: я, не очень спортивный и подвижный, был принят в его команду, и он, не сильно начитанный, ценил мою дружбу именно за возможность узнать много интересного не утруждая себя при этом чтением.


Все было хорошо, пока не пришла зима. Зимой, главным увлечение детворы был хоккей. Мы, мальчишки просто бредили хоккеем. Такие фамилии, как Харламов, Крутов, Касатонов, Бобби Халл или Фил Экспозито были постоянно у нас на слуху. Мы знали поименно всех игроков сборной СССР - это были наши кумиры.

В каждом дворе была своя хоккейная площадка, иногда просто из утрамбованного снега, иногда заливали каток. Кроме того в поселки имелся центральный каток, освещенный вечером двумя фонарями на столбах и с настоящей разметкой на льду. Там проходили наши соревнования между командами различных дворов.

Никакого снаряжения, типа щитков или касок у на не было. Роль щитков исполняли валенки, к которым ремнями привязывали коньки. Потом появились коньки на ботинках. Клюшки можно было купить в районном промтоварном магазине, но клюшки требовали доработки.

Детские клюшки были прямыми, изготовленными из толстой фанеры. После того, как клюшка покупалась, особым шиком считалось ее загнуть. Для того, чтобы загнуть клюшку из деревянного бруска выпиливалась специальная колодка. После этого ту часть клюшки, которой бьют по шайбе (она называется крюк) опускали в кипящую воду, после этого вынимали, прикладывали к той части, которую нужно было загнуть колодку и всю эту конструкцию затягивали кожаным ремнем, после этого опускали в вод еще раз, снова вынимали и еще затягивали. После нескольких опусканий клюшку с ремнем оставляли сохнуть. Ремень, распаренный в горячей воде, постепенно высыхал и еще больше стягивал крюк клюшки. Потом конструкцию разбирали и крюк оставался гнутым. После этого крюк клюшки обстругивали рубанком, чтобы был потоньше и обматывали бинтами, пропитанными эпоксидной смолой. Такая клюшка, доделанная умелыми руками, была предметом гордости ее обладателя и предметом зависти всех окружающих мальчишек. Клюшки для вратарей не продавались вообще. Их выпиливали из толстой фанеры или сколачивали из досок, но обычно вратарь стоял на воротах с обычной игровой клюшкой. Хорошие шайбы были тоже большой редкостью. Как правило шайбы стоили дорого и быстро терялись в снегу за бортом площадок, поэтому обычно играли шайбой, вырезанной из резины тракторной покрышки.

Каждая дворовая команда по хоккею имела своих лидеров – самых лучших игроков. И конечно Серега моментально стал нападающим нашей команды. Играл он действительно блестяще. Мою же игру в хоккей даже игрой нельзя было назвать. На коньках я еще более менее кататься мог, но нестись на коньках при этом держа в руках клюшку, вести шайбу, смотреть по сторонам, оборонятся от противников и бить по воротам – все это было для меня просто неосуществимо. Серега это понял сразу же, как только наступили холода и залили наш поселковый каток. На первой же игре, я запорол весь матч, меня с позором выгнали с поля и освистали все мальчишки поселка. Попытка поставить меня на ворота вратарем тоже не принесла результата. Я был слишком неуклюж и примитивно боялся шайбы.

Серега играл без меня. Он конечно видел с поля, как я, сидя в зрительском ряду с завистью наблюдал за игрой. И вечером, придя ко мне домой на очередной диафильм он был задумчив, я понимал это по тому, как мало он задавал вопросов. Я уже мысленно распрощался с нашей дружбой, по крайней мере до конца зимы, но тут он предложил нечто, что не только вернуло меня в хоккейную команду, но и сделало хоккейной звездой нашего поселка.

Однажды вечером он пришел ко мне с клюшкой. "Бери коньки, пойдем на каток", кратко сказал он. Мы пришли на пустой каток, хоккейные игры в этот день уже закончились, а взрослые любители покататься на коньках еще не подтянулись. Как сейчас помню черное небо, два фонаря по обеим сторонам катка, и мы вдвоем на льду.

"Вставай в центр поля", приказал мне Серега, "Смотри, я с шайбой иду к воротам противника", он, легко перебрасывая шайбу, поехал в мою сторону. "Теперь", сказал он,"я дотронусь до моей шапки вот так", он коснулся варежкой до левого края шапки, "Видишь?" "Ну вижу", сказал я. "Вот когда увидишь такой знак, быстро езжай на левый фланг к воротам, я тебе туда буду пасовать". Теперь я понял. Это была система тайных знаков.

Мы быстро разработали целый набор условных сигналов: иди на левый фланг - иди на правый фланг, выходи в центральную зону - иди на "пятачок", пасуй мне обратно - быстро ко мне. Теперь мне не нужно было глазеть по сторонам, пытаясь ориентироваться в игре. Все, что мне нужно было делать - это смотреть на Серегу.

На следующий день мы вместе вышли на лед, и за первую же игру я забил три шайбы! Все ребята, которые знали, как на самом деле я играю, смотрели на меня с удивлением. От игры к игре наш план стал реализовываться все лучше и лучше. Сереге не нужно было больше касаться шапки, достаточно было кивка головы и я уже знал, что мне делать. Я стал на деле применять правило великого Уейна Грецки "будь не там, где шайба, а там, куда она прилетит". Торопиться тоже было нельзя, любое преждевременное движение могло вывести игру в офсайд. Но Серега умудрялся так четко следить за игрой и подать знак настолько во время, что обычно одного моего удара было достаточно, чтобы шайба оказалась в воротах.

Я стал забивать голы, много голов. Меня стали уважать как лучшего игрока команды, пацаны приходили ко мне с просьбой поиграть за их команду в той или иной игре, но я всегда отказывался, если со мной не было Сереги. Мы разрабатывали все более сложные комбинации: пас - пробег - пас обратно и удар по воротам.

В конце зимнего сезона на общешкольной линейке мне вручили грамоту как лучшему игроку детской сборной школы. А мне было ужасно стыдно. Ведь я был никто. Всю игру делал Серега. Это он выходил один на пятерых игроков команды соперников, он отвлекал на себя все внимание, он невообразимым мастерством мог определить последовательность своих действий на площадке, а все, что оставалось сделать мне, это быть в нужный момент в нужном месте, выскочить из нашей зоны, когда никто меня не ожидает, подъехать к воротам и, подставив клюшку, направить Серегину шайбу в ворота. Все видели, как я забиваю гол, а Серегу никто не видел.

"Третьяк на месте!" - это было его любимое выражение, подхваченное с телевизора от комментатора Николая Озерова. Как только я забивал гол, я слышал его торжествующий крик: "Третьяк на месте!" Я и сам, заметив очередной его знак и подскочив на пятачок мысленно говорил себе "Третьяк на месте!"

И в тот день, на линейке, получая ту злополучную грамоту, я видел улыбающееся лицо Сереги и мне так хотелось крикнуть всем:"Это не я! Это все он! Он играет в хоккей за меня!" Но я так и не крикнул, мне было стыдно признаться. Мне было страшно, что меня снова засмеют. И он никому не рассказал. Это так и осталось нашей тайной.


Как давно это было. И как быстро прошли годы. Гоняет свою большегрузную фуру где-то между Уфой и Челябинском Серега. Говорят уже стал дедушкой. Последнее письмо от него я получил перед армией и больше мы с ним не связывались. Выросли и разъехались кто куда ребята из нашей команды. Как ни странно, но когда я сейчас рассказываю оставшимся от нашего совместного хоккейного детства друзьям про наш с Серегой уговор, мне никто не верит. Мало того, все начинают доказывать, что были игры, где я забивал вообще не получая от Сереги передач и даже где Сереги вообще не было на поле. Зато каждый вспоминал его замечательную фразу "Третьяк на месте!"

Вот о чем я вспомнил, когда во время Олимпийских игр в Ванкувере случайно оказался один на один в лифте и молча ехал с первого на двенадцатый этаж с кумиром моего детства Владиславом Александровичем Третьяком.

[Скрипка]

Игорь Николаевич, здорово!
Как же быстро наша память, порой, прокручивает "диафильмы" детства...

[Agata]

Игорь Николаевич, здорово!
А у меня диафильмы сохранились
И детские коньки! Ох уж эти хоккеисты, били нам шайбой по ногам

Замечательный рассказ!
(вот если начну исправлять в нем все ошибки в знаках препинания - это будет такой же разнос, как вы устраиваете прекрасной Скрипке )
(потому оставим эти мелочи за кадром)

[Игорь Николаевич]

Игорь Николаевич, здорово!
Как же быстро наша память, порой, прокручивает "диафильмы" детства...

Спасибо, Скрипка!

[Игорь Николаевич]

(вот если начну исправлять в нем все ошибки в знаках препинания - это будет такой же разнос, как вы устраиваете прекрасной Скрипке )

Agata, я не исправляю у Скрипки знаки препинания и орфографические ошибки.
Если у Вас будет время и желание, исправьте пожалуйста в этом тексте все, что считаете нужным и вышлите мне в личку. Буду очень благодарен.

[Jou-Jou]

Понравилось, Игорь Николаевич, спасибо!!

Только одна мысль такая... Если Серёга читал с трудом, как то неожиданно было прочитать, что он письма Вам писал. Обычно такие люди не пишут писем ?

[Игорь Николаевич]

Понравилось, Игорь Николаевич, спасибо!!

Только одна мысль такая... Если Серёга читал с трудом, как то неожиданно было прочитать, что он письма Вам писал. Обычно такие люди не пишут писем ?

Я когда уезжал из поселка в 8-м классе, мы договорились, что будем переписываться. Но писал он очень редко, это верно. У них в школе был фотокружок, так он в основном высылал мне фотографии.

[Waterbyte]

хм... так многа букаф я давно в каморке за один раз не читал... спасибо, николаич.

пыс. горизонт завален. смысли, концовка смазана.

[elena S.]

понравилось , немного затянуто про тo как клюшку делать, не смогла дочитать абзац...
Композиция- хорошая, все по правилам жанра

[Waterbyte]

понравилось , немного затянуто про тo как клюшку делать, не смогла дочитать абзац...

я наоборот два раза прочитал, мы второй раз не кипятили, и бинты в эпоксидке не вымачивали :)

[elena S.]

понравилось , немного затянуто про тo как клюшку делать, не смогла дочитать абзац...

я наоборот два раза прочитал, мы второй раз не кипятили, и бинты в эпоксидке не вымачивали

попроси ИН написать отдельный рассказ , а лучше диссер на тему- "варение шайб и клюшек" в условиях тотального дифицита 70-80

Друг Серега понравился, такие друзья на вес золота

[Waterbyte]

...в условиях тотального дифицита 70-80

кому это надо, такие динозавры всё равно скоро вымрут. актуальнее про смс-ки и фейсбук. ну или про нежность...

[Скрипка]

Я про клюшки тоже быстренько пробежала. Не гурман я...
А вот когда про диафильмы читала, даже запах горячей пленки вспомнился. Обожала диафильмы! Особенно "Пеструю Ленту". Только непонятно мне, зачем вы простыни навешивали на стены. Мы всегда просто так смотрели. Стены же у всех тогда белые были или я не права?

[Waterbyte]

Стены же у всех тогда белые были или я не права? :s3:

белые обои? оригинально...

[Скрипка]

Стены же у всех тогда белые были или я не права?

белые обои? оригинально...

Ой, про обои-то, совсем забыла, каюсь. У меня родители всегда красили стены водоэмульсионкой, поэтому у меня такой прокол случился... с обоями.