Тем временем работа продвигалась. Крыша уже была отремонтирована, и из далека сияла симметрией линий и четкостью граней. Я снял с петель ворота и входную дверь также как и створки оконных ставней. Кое-где пришлось сделать врезки нового дерева, заменить отдельные элементы. Я вырезал новые части, составлял, скреплял клеем, гвоздями или шурупами, зачищал стыки шкуркой, грунтовал и красил. Работы было много. Внутренний дворик дома все больше напоминал столярную мастерскую. Везде стояли элементы деревянных конструкций, сохли покрашенные оконные рамы, весь пол был усыпан стружкой и опилками.
Я благодарил небо за хорошую погоду при которой краска быстро сохла и работа спорилась намного быстрее, чем это было бы при дожде. По моим расчетам я должен был завершить все работы на неделю раньше запланированного срока, то есть раньше уехать домой, что предавало мне больше радости от работы и сил в течение всего дня.
Вечером я возвращался домой пешком (был весь в пыли и стружках, не хотел пачкать салон автомобиля). Встречавшиеся мне по пути жители городка уважительно здоровались со мной, проезжавшие рядом машины останавливались, водители предлагали мне подвезти до дома. Шел я по городу в традиционной плотницкой форме: белая рубашка без воротника, черная жилетка с перламутровыми пуговицами, черная куртка, расклешенные брюки с двумя молниями вместо одной. Сбоку на специальной цепочке, как меч, висел плотницкий молоток. На начищенной пряжке ремня красовался герб Ордена свободных плотников с девизом "Выше плотницкое искусство".
(Национальная одежда немецких плотников)
Поздороваться со мной выходили старики. Те их них, кто раньше тоже были плотниками, приветствовали меня согласно традиции словами "Здравствуй, брат плотник". В ответ мне полагалось остановится, приподнять циммерманскую шляпу (ту самую, которая была романе у Раскольникова), также поприветствовать "брата плотника" и затем солидно, с чувством собственного достоинства поговорить с коллегой, рассказав что строил в течение дня, какие трудности были при ремонте и как я их умудрился преодолеть. При этом полагалось слегка пожурить бывших строителей дома, в том или ином месте допустивших небольшую халтуру, и рассказать, как сделал бы я на их месте и почему так было бы лучше.
После такого обстоятельного разговора, обычно следовало приглашение зайти в дом, попробовать собственного вина или знаменитой шварцвальдовской ветчины собственного изготовления. Я обычно вежливо отказывался, не желая утруждать собеседников и внутренне желая поскорее добраться до душа и до заветной веранды. После этого следовало вежливое прощание, и я следовал по своему маршруту дальше. Традиционная форма плотников, также как и автомобиль с немецкими номерами, были частью моей маскировки. В мои планы не входило быть арестованным немецкой полицией за нелегальную работу и депортированным из страны без права въезда на несколько лет. В городке все считали меня странствующим подмастерьем (1) с русскими корнями, судя по акценту, откуда-то из под Кельна.
В Германии, особенно в ее глубинке, до сих пор царствует культ уважения к мастеровым людям: плотникам, столярам, каменщикам. Пожилые люди, видя меня, целый день работающего у дома и устало возвращающегося после тяжелого трудового дня домой, видели во мне остатки еще тех древних германских традиций: трудолюбия, мастерства, аккуратности, даже и не подозревая, что человек их олицетворяющий никаким образом к немецкой нации не принадлежал. Тем не менее я, со своей стороны, сколько мог старался соответствовать требованиям моего ремесленного Ордена свободных плотников, намного старшего, чем Орден свободных каменщиков, но не превратившегося в течение столетий по воле политических авантюристов и конспираторов в подпольную секту. Я представлял себя как артист, со всех сторон окруженный придирчивыми зрителями, и тщательно старался играть свою роль.
Общаясь со мной, бывшие плотники вспоминали свои молодые дни, то время, когда при строительстве нового дома по случаю установки крыши проходил веселый праздник. На крышу ставился венок с разноцветными ленточками, возле дома ставились скамьи за которыми заказчик стройки или его хозяйка щедро угощали ремесленников свежим пивом, и напившись, плотники устраивали танцы с хлопаньем в ладоши, кидали молотки в цель (2) или пели свои плотницкие песни:
"Спи спокойно молодой подмастерье,
Свою работу ты все равно уже проспал..."
На стройке шефство надо мной взяла ближайшая к моей "фазенде" соседка - "тетушка Фрида". Это я так назвал про себя эту маленькую но очень энергичную старушку по имени Фрида. А однажды я назвал ее так вслух, и это ей так понравилось, так что теперь я ее только так и звал - "тетушка". Спустившись со строительных лесов на следующий же день в свой первый перерыв, я с удивлением обнаружил у порога дома большой серебряный поднос с кофейником, чашкой и свежими булочками. Позавтракав, я познакомился и с самой хозяйкой подноса. Я сказал, что кофе и булочки мне понравились, и теперь каждый день ровно в десять утра тетушка Фрида уже ждала меня с подносом полным либо печенья, либо со свежими будочками, либо с куском вишневого пирога. Встречи наши были на пятнадцать минут, пока я отдыхал и завтракал, но и за это время нам удавалось поговорить и о наших семьях (у тетушки Фриды, как оказалось, было пятеро детей, а муж умер три года тому назад), и о судьбе самого дома, который я реставрировал. Тетушка лично знала последнего мельника, деда моего заказчика, и помнила тот день, когда мельница закрылась. В отличие от Альфонса, от тетушки Фриды отвязаться было намного легче. Достаточно было сказать, что мне пора работать, и она тут же, подхватив поднос послушно уходила.
Закончив со ставнями и воротами, я начал реставрацию фасада и только сейчас обнаружил настоящую проблему, которую мне предстояло решить. Все дело было в особой дранке, который традиционно покрывались фасады домов в Шварцвальде. Этот тип покрытия состоял из мелких планок, вырезанных под особым углом с закругленными концами. Эти планки крепились на стену дома одна к одной с шагом в полпланки в следующем ряду так, что создавалось впечатление рыбьей чешуи. В такой рыбьей чешуе были почти все дома в округе.
(Шварцвальдовская дранка)
Реставрируя свою "фазенду" я видел, что часть планок прогнила, развалилась или осыпалась и заменить их мне нечем. Дома в Шварцвальде с такой дранкой больше не делались, ни в одном магазине она не продавалась. Ближайшая фирма согласилась изготовить их на заказ, но при условии, если я закажу не менее десяти тысяч штук и запросила в оплату такую сумму, какую я не смог бы собрать и за три поездки в Германию. Оставался один выход, делать планки самому.
Я вынул с задней стенки "фазенды" нужное количество планок, для того, чтобы закончить передний фасад здания. Строительные леса уже сняли. Дом сиял белыми стенами, свежевыкрашенными зелеными ставнями и воротами. Все в городке хвалили мою работу, но никто не видел задней стены, на которой черным клеймом сиял квадрат деревянной стены без обшивки метр на метр, и не закрыв который я не мог уехать.
Я засек время, вырезая одну планку и оказалось, что чтобы закрыть квадрат мне потребуется неделя времени. Та самая неделя, которую, как я думал, мне удалось сэкономить. Я уже был в отчаянье, но идею мне подсказал Альфонс, которому я рассказал про проблему. Как оказалось в подвале любого дома в Шварцвальде хранится как минимум ящик такой дранки про запас. У самого Альфонса такого ящика не было, его дом с оштукатуренными стенами представлял в городке редкое исключение.
Но целых два ящика было в подвале у тетушки Фриды. Правда она наотрез отказалась передать мне хотя бы одну планку. Да и другие жители городка отказывались. Их можно было понять: случить что, и уже у них будут проблемы с поиском такого, как оказалось, редкого материала.
Водя валиком с краской по сене дома, я, в отчаянии, старался придумать план, который помог бы мне завладеть заветными планками. И тут я вспомнил про новое занятие Альфонса. Я бросился в мельничный цех в моей "фазедне", перерыл несколько ящиков и нашел наконец то, что искал: старые бумаги, газеты, письма, а на них МАРКИ! В тот же вечер я потратил уйму времени на то, чтобы отмочить марки от старых конвертов. За ночь они подсохли и на следующий день у меня уже была небольшая коллекция почтовых марок 60- 70 годов.
На следующий день во время "кофейного" перерыва, я провел хитрый разговор с тетушкой Фридой, начав издалека про внуков. Конечно же у тетушки Фриды были внуки. Тут же была продемонстрирована фотография двух белокурых ангелочков лет пяти. Когда будет день рождения ее младшей внучки? - Как раз через месяц. И что она собирается ей подарить? Пока неизвестно. Может что-нибудь из одежды.......
Не замечая моей расставленной ловушки, тетушка Фрида тут же стала строить планы на счет подарка, и тут я захлопнул ловушку, разложив перед ней несколько самых красивых марок, в первую очередь с цветами. Я подозревал, что цветы ей будут особенно приятны, так и получилось. Тетушка Фрида тут же загорелась идеей большого альбома и я, тут как тут, предложил свои услуги, так как "все равно собираюсь в город и мог бы заехать в магазин и заодно купить для нее альбом". Тетушка тут же согласилась и, конечно же, альбом я выбрал самый большой. А раз есть альбом, его необходимо заполнить.
Работы постепенно заканчивались. Я выкрасил фасад дома в яркий белый цвет, навесил ставни и ворота. Выбросил весь мусор из мельничного цеха, оставив себе только старый полевой бинокль с цейсовскими линзами. Среди хлама в цеху я нашел хорошо сохранившуюся бочку, распилил ее поперек - получились два вазона для цветов, которые я поставил возле входа. Я выкосил всю траву вокруг дома и убрал бурьян, прочистил дорожку и вкопанный в землю жернов. Обновил и покрасил каменную балку над входной дверью, на которой с гордостью была выбита дата строительств дома 1791. Я поставил ограду и входную калитку, и тут снова пришла тетушка Фрида. Она обыскала весь дом, опросила всех соседей, нашла сколько могла марок, но альбом все равно получился не полным. Какая жалось! А у меня как раз остались марки! Такие красивые! Вообще-то, я собирался забрать их с собой, но уж раз такой случай может быть я поменяю их на что-нибудь. Нет, продавать я их не хочу. Именно поменять. На что? Ну например на планки дранки, мне не хватает как раз чуть-чуть.....
С тяжелым сердцем от того, что делаю темное дело, я выложил перед тетушкой свою коллекцию марок. Их было много, как раз столько, сколько нужно, чтобы заполнить альбом и все, что я за них просил, это планки из тетушкиного подвала, никому не нужные деревянные планки. За каждую марку по одной планке - разве это не честный обмен? Скрепя сердцем тетушка согласилась.
В день моего отъезда я пригласил Альфонса и тетушку Фриду к моей отреставрированной "фазенде". Это был мой праздник открытия дома. Я заказал в пекарне настоящий шварцвальдовский вишневый пирог и позаботился о кофе и чае. В день моего отъезда они наконец-то встретились, Альфонс и тетушка Фрида. Конечно же они знали друг о друге и раньше, в таком маленьком городе все друг друга знают. Но проживая на противоположных концах городка, они не были ничем связаны, а сегодня они оба пришли со своими альбомами, чтобы просто похвалиться коллекциями марок, и с удивлением обнаружили одинаковые альбомы в руках друг у друга. Мало того, я поменялся кое-какими марками с Альфонсом и намеренно передал кое-какие марки тетушке Фриде так, что теперь у каждого из них была какая-то недостающая часть серии, так что теперь им было чем заняться вдвоем.
Мы пили вместе чай, кушали пирог, но я видел с каким нетерпением они поглядывали на альбомы друг друга, ожидая, когда я наконец-то уберусь.
Мой праздник закончился. Я сел в машину, помахал на прощанье рукой и поехал. В зеркале заднего вида я видел двух стариков, склонивших головы над альбомом с марками близко друг к другу. Я посмотрел вперед. Впереди меня ждали три тысячи километров до дома, новости о чеченской войне, о подводной лодке Курск и прочие реальности совсем другой жизни.
________
(1) Чтобы получить право называться мастером, подмастерье обязан как минимум два года провести в странствиях по стране или даже миру, работая в разных фирмах, набираясь опыта. Странствующих немецких плотников я встречал даже в Ванкувере.
(2) Немецкий плотницкий молоток с тыльной стороны имеет острый штырь, так что при умении его можно кидать в цель, как топорик.
