Игорь Стрелков рассказал о своем видении «режима тишины» на Донбассе
И весной мы получим:
1. Окончательно разрушенный Донбасс с населением, в отношении Верховного (и России в целом) не испытывающим ничего, кроме заслуженной ненависти.
2. Еще несколько сот тысяч беженцев, обеспечить которых в условиях кризиса будет гораздо сложнее, чем раньше
3. Атаку украинских войск — решительную и кровавую, которая без прямого широкомасштабного вмешательства ВС РФ приведет к быстрому разгрому пяти-семикратно уступающего по численности и порядком деморализованного ополчения
4. Войска НАТО, уже введенные на территорию Украины и угрожающие прямым вмешательством (читай — прямой войной) в случае вмешательства «отпускников»
5. Не менее деморализованное кризисом и инфляцией российское общество 6. Пребывающие в полной прострации российские патриотические силы — окончательно разуверившиеся в Верховном
Если он (Путин) будет продолжать в том же духе, как сейчас, то придется нам соседями стать… по камерам в Гааге. Если нас туда еще живьем довезут, конечно.
Надо всерьез готовиться к большой войне и демонстрировать данную готовность столь же серьезно. Только тогда ее удастся избежать без позорной капитуляции. А прямо сейчас — надо наголову разгромить укров, пока ни они, ни их хозяйки не готовы к полномасштабному удару. Весной будет поздно
О схожести положений Путина и Милошевича
Поясняю: Слободан Милошевич постоянно позиционировал себя как «умеренный сербский националист». Очень похоже, кстати, как сейчас держит себя наш Верховный. То есть, он не поощрял и даже иногда жестко прижимал группировки радикальных сербских националистов, но в целом «канализировал» традиционный патриотизм значительной части сербского общества для поддержания своей власти. При нем основные каналы сербского телевидения постоянно выдавали в эфир передачи, данный патриотизм поддерживавшие и даже возбуждавшие. После катастроф в Краине, Боснии и (особенно) в Косово — патриотическая часть общества была возмущена и вся «великосербская» (по сути — отстаивающая сербский национальный суверенитет) пропаганда обернулась против того, кто «слил» сербов в Югославии и в Косово. В результате в тогдашнем белградском «майдане» одновременно участвовали и ихние «белоленточники-либералы» и их «патриоты-националисты». Милошевич же, оставшийся вовсе без поддержки, был свергнут стремительно (силовики его также презирали и, соответственно, не поддержали) уехал в Гаагу навстречу «сердечному приступу» («он слишком много знал» (с)). Изначальные ресурсы Милошевича и Верховного несопоставимы. У Милошевича не было надежды отстоять реальный суверенитет без серьезной внешней помощи (которой он не мог получить ниоткуда). У нас до сих пор (теоретически) такой шанс имеется. Но он потребует полной перестройки общества и отказа от почти всех «достижений демократии»