Гришковец про себя, про Россию и Украину

[Так]

Я вижу часть комнаты, освещенную ярким снопом света. Этот луч выхватывает часть письменного стола, на котором установлены большие старинные чашечные весы. В левой чаше весов стоит золотой болванчик. Одет он в помятую тужурку, генеральские парадные галифе, на голове у него кепка-картуз, как у нищего поэта-разночинца, ноги обуты в военные ботинки с высокими берцами, в правой руке болванчик сжимает автомат Калашникова, в левой - воздушный шарик. Лицо болванчика - один в один лицо драматурга Гришковца, его точная миниатюрная копия. Сам же Гришковец - реальный, сделанный из теплой протоплазмы, сидит прямо напротив весов. Я вижу только его погруженное в раздумья чело и нежные, нервные ладони, порхающие над весами, как дикие гуси-лебеди. Только несут эти гуси не Нильса, а гирьки, которые выковыривают они своими острыми блестящими клювиками из разновесов и бросают на правую чашу весов.

Разновесов перед Гришковцом стоит огромное-преогромное множество. Деревянные ящички с гирьками-солдатиками разной величины и калибра. В одном из ящичков самая толстая гирька красуется надписью «Путин» на выпуклой груди, в другом - Порошенко, в третьем - Обама, в четвертом - Меркель, в пятом... Встречаются гирьки менее весомые: Макаревич, Михалков, гирька-Гиркин(!), Яценюк...
Имеются разновесы с набором гирек Европа, Россия, Украина, США... Майдан, Луганск, Донецк, Москва, Чечня... Туда-сюда порхают дикие гуси, подбирая и складывая гирьки на правую чашу весов.
Зоркие глаза драматурга внимательно отслеживают процесс. А процесс этот совсем не простой, да и весы у Гришковца необыкновенные. Вот он бросил гирьку «Михалков» на правую чашу и перевесила она левую, с золотым болванчиком. И тут же стремительные гуси хватают за шкирку гирьку «Макаревич» и кладут ее рядом с Михалковым. Цап-клац-бац и левая чаша весов возвращается в исходное положение. Уравновесились чаши волшебных весов, скомпенсировали друг дружку гирьки М и М. Страдальческое лицо настоящего Гришковца озаряется счастливой детской улыбкой. Его полносочные чувствительные губы, слегка картавя, лепечут:
- "Ага! Понимаешь какое дело - аннигиляция! ОдноврЕменно и одновремЕнно! Чтобы точнее сказать, ну, знаешь, ну вот так, как бы они существуют, вроде бы, эти М и М и вот уже их не стало совсем, растворились в… ммм-м-м… как бы поглощены мною… ну, не мною, конечно, а как бы во мне, понимаешь? это такой нежный, неуловимый и даже наверняка… ну, лучший момент моей жизни. Так я думаю".

Короче, очень доволен собой Гришковец. Чем больше соберется гирек на правой чаше, тем выше вес самого Гришковца. Так он думает, я думаю.