Хорошая рецензия

[BWM]

"Да, Смерть!"



Посмотрел фильм "Да, Смерть!", уже вполне известный.

В аннотации сказано: "Приступая к съемкам фильма Алена Полунина прежде всего для себя хотела уяснить - кто и почему приходил в Национал-большевистскую партию, члены которой, как известно, придерживаются весьма радикальных взглядов".

Это, к сожалению, чушь собачья. Такие вопросы в фильме вообще не поднимаются. Зато возникает странный эффект узнавания. Это как девочка сразу с журфака приходит в газету, ей говорят "ты молодая, пиши чего-нить про молодежь. Не знаешь, чего именно? Ну напиши про неформалов".

Девочка рада. Она всю жизнь мечтала рассказать про неформалов. Дальнейшее вы знаете. Статья как серия рваных зарисовок - "Вот неформал мажет волосы гуталином, вот он примеряет новый ошейник, вот дом неформала - на стенах портреты вурдалаков, вот он в коже идет по улице - лица испуганных бабушек, крупный кадр. Вот неформал греется на солнышке, вот принимает пищу, вот готовится к разможению..."

Статейные фразы начинают проговариваться в голове голосом Дроздова.

В результате получается полная чушь, и герой материала покидает сознание читателя еще более загадочным, нежели был. Ведь если даже в статье не написано, зачем он неформал, то наверное просто е.нутый.

Явление показано старательно и сочно, до гротеска, потому что потребитель любит, когда то, что отличается от него, представлено в образе карикатуры. Потребитель - это координата, от которой отсчитывается любая аномалия, а все, что аномально, обязано либо смешить, либо пугать, либо то и другое.

О причинах же явления молчок. Потребитель не любит разбираться в причинах. Он развлекается. Он должен не терять уверенности, что он самый приличный и самый нормальный. Иначе он может начать нервничать и перестать быть потребителем.

То же самое с фильмом "Да, Смерть!"

Вот нацболы, вот бункер нацболов, вот нацболов пи.дят менты, вот нацболы признаются друг другу в любви, вот отмечают Новый год, вот готовятся к самосожжению - на этом кадре обыватель должен о.уеть, но он еще не знает, что на следующей секунде включится немецкий марш, и придется ему о.уевать в двойном размере, законы стиля.

Неведома зверушка "нацбол" показана со всех возможных ракурсов. Оставаясь при этом неведомой зверушкой. "Гляньте, какие люди живут среди нас!". Бутылками швыряются, головы бреют, слушают стихи про мертвую мамку тюрьму.

Поглядели. Дальше что? Нет ответа.

Постоянно чувствуется закадровая фига, словно тонкая отрава разлита по объективу камеры, ироничное нашептывание с подмигиванием - "Ну мы-то с вами взрослые люди, мы-то все понимаем, мы-то такими не были и не будем, и дети наши тоже, и знакомые, а вот ли не угодно заглянуть краем глаза в кунсткамеру?"

В таких статьях, в таких фильмах... "Я расскажу вам о тех, кто еще хуже и смешнее, чем вы". Поэтому и моменты выбраны наиболее сентиментальные, дерзкие, молодежные, карнавальные даже. То, что в понимании господина потребителя является "инфантильной чепухой". Ну в самом деле, может ли молодой круглолицый пацан смотреть на сердитого седого Лимонова глазами, полными такого невероятного обожания?

"Ну мы же взрослые люди, мы все понимаем, хи-хи-хи, шу-шу-шу, это все пройдет".

И это все прошло.

Фильм на самом деле очень, очень ценный. Как потерянный фотоальбом, как пыльная, перевязанная архивными тесемками папка пожелтевших досье, как поставленные внутрь волшебного фонаря изображения тех уже почти и незнакомых ребят, которыми мы больше никогда не будем.

Это в буквальном смысле Книга Мертвых.

Вот этот вот пацан, круглолицый, я его уже упоминал. Пройдет несколько лет, его лицо станет узким, с четкими скулами, взгляд - недоверчивым и яростным. Сейчас я не могу увязать его образ со словом "добродушие". Да я и в страшном сне не смогу представить, что обращусь к нему "пацан".

А в фильме - да полюбуйтесь.

Наташа. Аверин встает на колени. "Выходи за меня замуж". Наташа смеется и обнимает его. Кажется, она переживает удивительнейшее в своей жизни приключение.

Скоро она станет политзаключенной. Надолго.

Я не знаю, как представить эту Наташу из фильма, плачущую в трубку при разговоре с бабушкой - с Натальей, жесткой и язвительной; Натальей, которая два дня назад читала страшные, ледяные стихи, словно стреляла - точно, метко, без жалости, без малейшей дрожи, очень спокойно, ни секунды ни рисуясь, как последнюю молитву.

Абель. Кадры - веселый черноглазый парень, прибаутками сыплет, балагур, заводила. Энергия, темперамент, харизматичная деловитость.

Нынешние фотографии. Патриарх, аскет. Слова медленны, нечасты, чеканны. Вместо огня в глазах - засуха. "Политбеженец номер один, местонахождение неизвестно".

Во что же мы, и не только нацболы, превратились за последние шесть лет? Всего за шесть лет?

Какое счастье, что я ненавижу фотографироваться.

Когда все это перестало быть приключением?

Девочка накладывает макияж перед зеркалом: "Умирать надо красивой". Безобидный эпатаж романтической натуры.

А сегодня? Та же девочка перед тем же зеркалом, вызвала бы у меня умиление? Вряд ли. Если идешь на смерть, умирать надо красивой. С чем же тут спорить.

Сильно, сильно фильм опоздал. Этих людей уже нет. Веселых ребят, прирожденных художников и авантюристов, жадных охотников до опасных приключений.

Ушел драйв, ушел восторг, ушел праздник непослушания. Пришли слежки и пытки, суды и допросы, баланда и нары, издевательства и убийства. Ложь, предательство, слабость.

Злое, усталое спокойствие.

Много, очень много всего произошло. Мы перестали называть себя политическими солдатами. Мы стали ими. Бумажная флотилия в весенних ручейках превратилась в безвыходный ад плота Агирре. А если он безвыходный, то стоит ли волноваться, тосковать, переживать, надеяться? Либо за следующим поворотом реки мы увидим Эльдорадо. Либо да, смерть.

И не важно даже, чем все это закончится.

Важно что нас. Никто. Никогда. Не победит.


http://el-cambio.livejournal.com/964204.html