Забавно было перечитать…
С какой целью я хотела идти на МН? Это гражданский долг, важно показать, скольким людям не все равно, что происходит в стране.
Накануне этого дня и с утра в этот день – было страшно. Представляла всякие ужасы, рассказанные о митингах, страху добавляло и собственное воображение. Рисовались картины ареста, меня запихивают в машину и т.п. Что будет дальше, если будет так? Страшно и подумать. И не за себя страшно, детей было жалко. Они же ничего не знают, куда их мама собирается. Голос разума говорил, что ничего особенно страшного в этом нет, многие люди ходят и ничего, даже после ареста возвращаются. Но внутренний голос страха не давал покоя – а в вдруг будет совсем плохо, а вдруг…, а вдруг…
Но нужно ли это делать?! И почему меня все время несет на такие мероприятия? Что движет?
Движет - Гражданский Долг. Желание и обязанность выразить свой Протест. Понятно, что это капля в море, но это обязанность всякого честного человека – высказать свой протест. В обществе, где все молчат – возникает диктатура, чем больше будет людей не молчащих, тем больше у нас шансов выбраться. А сейчас как-то незаметно все общество настолько в своем большинстве стало инертным и пофигисическим…Это страшно.
Крики людей вроде меня (и тех, кто гораздо меня храбрее) – как капля в море. И все же они имеют огромную роль – для нынешнего и будущего поколений. Такую же роль, которую сыграли декабристы, какую играет МБХ и др. Поэтому посещение МН важно – это долг как гражданина.
Еще два года назад я с презрением относилось к МН (из-за его состава – лимоновцы и им подобные). Сейчас состав почти тот же (но добавился Каспаров, о нем ничего не знаю), но это единственные, кто хоть как-то баламутит народ. Из-за жестких разгонов Маршей они привлекли к себе внимание и сочувствие интеллигенции, а сейчас многие из них ходят на МН или его одобряют именно потому, что они единственные, кто выражает протест.
Ну вот, пора выходить. Как вышла из дома, страх прошел, осталось лишь нервность. При напряжении всех нервов я дошла до маршрутки, доехала до Москвы. Внутреннее напряжение усиливалось по мере того, как я приближалась к станции метро Маяковсого. Когда я вышла из вагона и увидела, что вся станция уже забита милицией, а у выхода из метро – дежурят двое омоновцев с овчарками, внутренне напряжение дошло до своего пика и больше уже не возрастало. Внутри все было в напряжении как струна. Глядя на огромное количество милиции и омоновцев, перегородивших площадь, ротами марширующих по улице, на двадцать или тридцать зарешеченных милицейских и омоновских машин и пр. - внутри все зажималось от возмущения и осознания, что на глазах творится что-то несуразное, нарушающее всякие права человека, и в этом локальном месте сметавшие всякие иллюзии относительно характера нашего строя. Всё зажималось, но это был не страх. Когда такое происходит и понимаешь, что отступать некуда, то страха нет. Он бывает только при планировании действий, а наибольший он в момент, когда до расставания остаётся мало времени. Но в минуты реализации задуманного, как бы ни трудна и страшна ни была реальность, не страшно..
Обойдя по кругу площадь, которая была со всех сторон окружена металлическими барьерами и стоящими плечом к плечу солдатами, я встала около ряда перегородивших улицу омоновских машин. Рядом были люди и сотрудники ОМОНа – в касках и с дубинками, все вперемежку. И тут из толпы стали выхватывать каких-то людей и по одному ввести к машине. Тех, кто упирался и дрался –вели очень грубо – впятером наваливались, били, тащили по земле и в горизонтальном положении закидывали в машину. Мимо меня, совсем рядом протащили четыре или пять человек. Из толпы кричали «Позор!» и другие слова. Вот тут мне стало страшно. Людей выхватывали, казалось, совсем рядом со мной, я испугалась, что сейчас схватят и меня. Внутри все сжалось, но я не ушла, а только еще внимательнее стала смотреть на все происходящее. Когда кого-то били или волокли совсем грубо – старалась фотографировать, но так делали все. Вообще вокруг было очень много СМИ (как наших, так и зарубежных), все с фото и видеокамерами. Это было тем более страшно, ведь не стеснялись же никого – ни своих, ни чужих….
Людей продолжали тащить. Всего, как я узнала позже, за этот МН арестовали 190 человек. Пронесли за волосы женщину – усиленная волна криков «Позор!». От осознания происходящего ужаса меня начинает бить нервная дрожь. Это мое свойство -стоит мне начать нервничать, как я начинаю дрожать как от холода, даже зубы выбивают дробь. Сжав зубы и дрожа как в ознобе, я смотрела на то, что происходит, слушала высказывания людей, переходила с места на место, потому что офицеры требовали, чтобы мы расходились. Я делала как и все – переходила на несколько метров в сторону и снова замирала. Поражал этот резкий контраст. Вот на наших глазах пятеро омоновцев избивают человека и тащат его в машину, а мы смотрим на это, отельные смельчаки кричат «Позор», остальные просто тихо ругаются или спокойно обсуждают увиденное. Это не в коем случае не укор наблюдающим людям – что они могут сделать, когда на нашу горстку из 200-300—человек приходятся несколько взводов вооруженных солдат. Наоборот – безмерно уважаешь геройство смельчаков, которые хоть что-то кричат. Просто это является четкой иллюстрацией факта, что человек может привыкнуть ко всему. И еще более страшного факта - что у нас теперь в стране (причем уже, видимо, давно) такое общество и такая власть, при котором такое происходит. Это самое страшное.
Страх к системе, а вовсе не к этим конкретным солдатам, что стоят сейчас напротив нас. Кордон по периметру площади – это мальчики, такие, какие и у нас служат, многие из них вообще не знают, зачем их сюда привезли. Среди офицеров и ОМОНа в касках, похоже, все знающие, но и это люди, и с этими можно, наверное, договорится. Но приказали им так с людьми обращаться, они это и делают. Тут, кстати, мысль, что на таких мероприятиях нужно соблюдать четкие правила поведения – если уж тебя взяли и просят пройти до машины, нельзя сопротивляться, а нужно быть как можно более вежливым.
