Если бы....

[Игорь Николаевич]

Если бы я мог, я бы позвонил Андрею, и мы поговорили бы про мушкетеров.

Так получилось, что последний класс школы я заканчивал в новом и сначала незнакомом мне месте, в другом городе, даже в другой республике бывшего Советского Союза. Довольно быстро я узнал, что один из моих новых одноклассников - мой сосед по многоэтажному дому и живет в соседнем подъезде. Мы стали после школы вместе ходить домой и допоздна засиживаться у него в комнате. У Андрея была своя комната в квартире родителей на восьмом этаже. Любимым его развлечением были книги по средневековой Европе: романы Дюма, Вальтера Скотта и Мориса Дрюона (огромный по тем временам дефицит). Андрей буквально бредил всеми этими королями, лордами и баронами. Он знал много имен и дат, смог показать на карте, где расположено такое экзотическое место, как Шато Гайар. Он отодвигал занавеску окна и, тыча пальцем в многоэтажки нашего городка, воодушевлено твердил: «Ты только представь себе, что вон там стоят войска Ришелье, а оттуда приплывают корабли герцога Бэкингемского…», и ужасно злился, когда я не мог отличить форму гвардейца кардинала от мушкетерского костюма или шпагу от палаша. В начале дикого капитализма 90-х он пытался построить свой бизнес, залез в долги, связался с бандитами, пытаясь отдать долги, запутался еще сильнее и, однажды, открыв окно своей комнаты и, взглянув в последний раз на «осаду Ла-Рошель», выпрыгнул из окна.


Если бы я мог, я бы позвонил Алене, и расспросил бы ее про сыновей.

Алена была самая маленькая ростом на нашем курсе. Возможно, она была самая маленькая во всем университете. Алена была не просто активная, а суперактивная, просто гиперактивная. Она занималась общественной работой, играла в волейбольной команде и в институтском театральном кружке. У нее всегда была короткая стрижка, и челка, которую она постоянно потешно поправляла. Помню, как Алена заставляла меня заняться общественной работой и помочь ей распространять билеты какой-то очередной лотереи. Бедная, она не учла, что у студента в голове не билеты, а другие, более приятные заботы ночных дискотек и пирушек, к которым на время сессии прибавляется забота, как бы сдать экзамен. Конечно же, я задевал куда-то эти билеты и не вернул за них всех денег. А откуда я мог бы их взять? Бывали времена, когда мы, ребята, ходили по общежитию, в надежде, что в какой-нибудь женской комнате нам перепадает что-нибудь на ужин. «Ну что мне с тобой делать?» спрашивала меня Алена, потешно встряхивая челкой, «тебя же из комсомола могут выгнать!» Потом я узнал, что деньги за билеты она отдала свои, хотя сама жила на одну стипендию. Когда Алена выходила замуж, она радостно сообщала про это каждому встречному в институте и всех приглашала на свадьбу (в какую-то далекую деревню). Те, кто был на свадьбе, рассказывали, что муж у Алены – здоровенный, в два метра ростом мужик. Алена подарила жизнь двум сыновьям-близнецам. Но подарив им жизнь, она подарила ее всю без остатка, и умерла во время родов.


Если бы я мог, я бы позвонил Вольфгангу, и расспросил бы про его кошек.

Вольфганг очень любил кошек и никогда не мог их завести, сначала из-за аллергии матери, потом жены. Вместо этого он стал собирать кошек, сделанных их керамики и фарфора, из дерева и пластика, на бумаге и шелке, плюшевых и металлических. Вольфганг жил в старинном отреставрированном крестьянском доме, с тяжелыми балками под потолком, в доме, со множеством шкафчиков и полок. И везде были его кошки. Они стояли на каминной полке и на кровельных балках, они висели вышитыми на ткани и нарисованными на пергаменте. Вольфганг знал их всех поименно. «Смотри», говорил он мне, «вон тот кот с рыжим хвостом – Фердинанд, а вот эта черная кошка – это Миа, мне прислали ее из Японии». Сколько у него было кошек, не знал и он сам. Я, пытаясь однажды пересчитать их все, остановился на третьей сотне, не пересчитав, наверное, и половину. Когда я засобирался уезжать в Канаду, мне понадобились деньги. Я попросил их у Вольфганга. «Хорошо», сказал он, даже не уточнив суммы. Я пытался предложить ему оформить какие-нибудь юридические документы. «Зачем?» спросил он, отрываясь от полировки очередной кошачьей статуэтки «Ты же все и так отдашь». Я постарался объяснить, что возможно не смогу отдать все сразу, если вдруг ему понадобятся деньги…. «Не понадобятся», сказал он и как-то странно улыбнулся. Через полгода после моего отъезда он ушел из жизни из-за рака, про который знал уже давным-давно, но никому не говорил. Деньги я отдавал уже его жене.

Я бы много кому позвонил, но не могу. Зато могу позвонить другим и услышать их голос. Лучше сделать это сейчас, чем потом, когда-нибудь, сказать: «Если бы…»

[mamida]

Спасибо, Игорь Николаевич. Большое человеческое спасибо.

[Dori]

Игорь Николаевич, Вы - очень хороший человек. Спасибо за тему...

[Игорь Николаевич]

Спасибо mamida и Dori за добрые слова.

[Kate]

Я бы тоже сказала добрые слова, если б умела. Мне понравилось. Грустно только...

[PSF]

Если бы я мог, я бы позвонил Марселю...

Он пришел в училище со срочной службы на Северном флоте – немногословный, всегда собранный и, создавалось впечатление, смотрящий на окружающую суету с некоторой иронией. Этнический татарин, был рожден и вырос в глухой деревеньке под Челябинском. В честь кого был одарен столь экзотическим по советским меркам именем, сейчас уже и не вспомню.

Что навсегда врезалось в память? Какая-то его надежность, что-ли, то, что банально называется верным плечом друга... И уверенность в себе...

В тот раз были обычные ночные прыжки с ИЛ-76. Пронизывающий зимний ветер на площадке приземления. Казалось, все отделились нормально, купола раскрылись. Собрались на пункте сбора, проверились – Марселя нет. Рассеялись взводом в цепь, пошли прочесывать площадку под курсом самолетов...

Марселя нашли минут через сорок после окончания прыжков. Он был еще жив... В момент отделения от борта вытяжка захлестнулась за замки запаски, поэтому основной купол не вышел. Да и запаской воспользоваться не смог... Умер в “таблетке” по дороге в госпиталь...

Командование училища рапорт курсантов удовлетворило - взвод сдал зимнюю сессию досрочно и убыл в полном составе на родину Марселя, в глухую деревеньку под Челябинском, сопровождая цинк . Глаза матери помню до сих пор... Хоронили всей деревней...

[Alusya]

Я бы много кому позвонил, но не могу. Зато могу позвонить другим и услышать их голос. Лучше сделать это сейчас, чем потом, когда-нибудь, сказать: «Если бы…»

Именно! Звоните родным, друзьям, не откладывайте. Нам всегда некогда - заботы, работы, вечная погоня за "благами", суета, суета. Ссоры, болтовня ни о чем (каморка тому подтверждение). Закройте лаптоп и снимите трубку...

[Jou-Jou]

Если бы я могла, я бы позвонила Игорю.

Младший двоюродый братишка, смешной и безобразник в детстве, угловатый и насупленый, как будто с выставленными перед собой кулаками, готовый к бою, в юности. С родителями у него отношения не складывались с детства, мама им почти не занималась. Он сам научился делать оладьи лет в 10, когда мы с сестрой, четырнадцатилетние, даже не знали с какой стороны подойти к плите.

Помню его проводы в армию, после которых он пошёл провожать меня со своим единственным другом Шаином, и был очень горд что как взрослый провожает девушку к автобусу, и грозно смотрел по сторонам, чтобы никто из поселковых парней даже голову не повернул в нашу сторону, смешной. Всю дорогу домой я думала, какой он славный, хотя он уже тогда имел репутацию хулигана.

Когда он вернулся из армии, он с вокзала пришёл к нам, в дом старшего дяди, а не к себе домой. Такая традиция, а мы уже «повели» его в дом родителей. Как он вытянулся и заматерел в армии! Уже был мужчина, а не мальчик. А потом он женился, вернее, его женили. Тоже традиции, стечение обстоятельств, в общем, как говорится – так получилось. А он всю жизнь любил Зейнаб, одноклассницу, его первую и единственную любовь. И жизнь его пошла наперекосяк.

Перед иммиграцией мы заехали в Баку, а повидаться не успели. На третий день нам позвонили и сказали, что Игорь умер.

Когда его везла «Скорая» в больницу, он просил у матери прощения. Ему не было и 35.

Эх, Игорёк, Игорёк...

[Jou-Jou]

Спасибо, Игорь Николаевич. Спасибо, PSF и Alusya.

[Kate]

Дядя Эля

- Мама, а что такое граммофон?
- Раньше песни записывали на такие большие круглые диски – пластинки. Их проигрывали на граммофоне. У граммофона была большая ручка, ее надо было крутить, чтобы пластинка играла.
- А ты видела когда-нибудь граммофон? - Нет.
- А бабушка? - Нет.
- А прабабушка? - Нет.
- А прапрадедушка?...

***
Солнце уже садится, но жара не спадает и степная пыль висит в воздухе. Босоногий мальчик подбегает к забору, становится на цыпочки и внимательно слушает, напряженно всматриваясь в открытое окно, как будто пытаясь лучше разобрать слова песни, которая и без того громко разносится по всей улице: «А когда у дяди Эли все кружилось от веселья...» Музыка заканчивается, а он еще долго продолжает стоять, пока из соседнего дома не окрикнет его женский голос: «Сюля, иди скорее, мальчик, мы уже садимся!»

***
Сейчас ночь и шестимесячная Сонечка спит в своей детской кроватке. Но я знаю, что когда она вырастет, она обязательно споет своему сыну песенку про дядю Элю и будет рассказывать ему про его прапрадеда, которого тоже звали Сеня. Жизнь продолжается. Это понимаешь тогда, когда дедушки уже нет, а у тебя родилась дочь.

[Dori]

Спасибо, PSF, Alusya, Jou-Jou и Kate...

[Дочь л-та Шмидта]

Бабушки, скамейки, вода за три копейки,
Гривенник затёртый – с мясом пирожок.
По Невскому гуляют счастливые семейки:
Конец «восьмидесятых», лето, хорошо!

Звёзды на погоне – милиция в «Сайгоне»:
- Хаер не по норме! Фенек перебор!
Водка на талоне, бабка зелье гонит, -
«Эльф» и «Треугольник», «Климат» и «Собор».

Ref: Жёны – по наследству,
Элтон-Джоны – по соседству,
Боб ещё не ездил путём: «Калинин – Тверь».
Время, когда наше уходило детство,
И, уйдя, неплотно притворило дверь.

Времени – навалом, прожито – так мало,
Будущее просто, словно апельсин!
Счастье незаметно тебя поцеловало –
Будет, что попросишь, только попроси.

Ведь: бабушки, скамейки, вода за три копейки,
Снимок неумелый, старый аппарат.
Лучше было, хуже – сам сказать сумей-ка.
Я тебя послушаю, буду только рад.



Эту песенку написал мой друг детства Игорь Рыжов. Золотой голос "Треугольника". (На Неве, у Дворцового моста, стояли скамейки треугольником, и там собирались люди и пели, свое и чужое).

Если б я могла, я бы позвонила Игорю. Вчера. Сегодня он умер от инфаркта.

[Dori]

Дочь л-та Шмидта, мои соболезнования..

[elena S.]

В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.